Говорят, именно в Штатах пятидесятых воплощалась в жизнь самая настоящая американская мечта. Страна почти восстановилась после Второй мировой; экономический подъем, массовое производство товаров, чистенькие дворики похожих как две капли воды домиков, новенькие автомобили, телевидение в каждой квартире, улыбчивые соседи на еженедельном барбекю.
В одном из таких добрососедств в Бостоне и поселилось семейство Чейзов – Кевин, ветеран войны, уважаемый человек, его жена, улыбчивая Мэри, и их сын, Даррен. Он родился в 1950 году, всего через несколько месяцев после того, как молодая пара въехала в небольшой, но очень уютный домик в приличном квартале. Они тут же поладили со всеми, никогда не отказывали в помощи, а маленький Даррен рос настолько чудесным ребенком, что соседские кумушки едва ли не сражались за возможность присмотреть за умным не по годам мальчиком. Кевин часто ездил в командировки, пропадая по нескольку дней. Считалось, что он коммивояжер, который путешествует по всей Америке, продавая товары своей фирмы.

На самом деле Кевин и Мэри Чейзы были колдунами, приехавшими из далекого штата Блэкспелл. Естественно, это оставалось тайной, ведь о таких вещах не говоришь между первым и вторым стаканчиком пунша на воскресном пикнике с соседями. Они просто жили своей жизнью, Кевин ездил во Флэймволл, продолжая поддерживать связь с ковеном, Мэри занималась хозяйством и растила Даррена и внимательно следила, чтобы ребенок, любопытный и лишенный чувства самосохранения, как и все дети, не лез куда не надо. О своих корнях ему знать было рано, считала она.
Кевина порой мучили кошмары. Воспоминания о прошедшей войне, которые принес с собой в их светлый дом. Мэри помогала мужу, используя свою магию, и страшные образы отступали – но ненадолго. Сильная ведьма Сознания справилась бы за несколько минут, переворошила бы весь разум, выкидывая дурные сны, точно скомканный мусор, но Кевин не желал пускать в свою голову кого-то постороннего. Ему казалось, что они с Мэри справляются.
Даррен подрастал. Мать уже не могла следить за гиперактивным мальчишкой круглосуточно, и он постоянно попадал в какие-то переделки – чаще всего связанные с огнем. Пламя почему-то привлекало Даррена, как мотылька – свет; однажды он даже попытался разжечь в гостиной костер, используя лишь камень и палочку, как было написано в книжке по выживанию.
Чем старше становился Даррен, тем более человечными казались родители, и это пугало его едва ли не сильнее всего на свете. Он тосковал по детству, когда родители были всемогущими богами, но осознание того, что они - люди, примиряло мальчика и с собственной человечностью.
Постепенно обстановка в доме менялась. Отца продолжали мучить кошмары, он перестал ездить во Флэймволл, обходился скупыми письмами, ссылаясь на занятость в Бостоне, но оба, и Даррен, и Мэри видели, что ничем он здесь не занят.
Даррен уже был достаточно взрослым, чтобы понимать: крики и ругань по большей части порождаются спиртным. Бокал вина перед ужином, два-три - за столом, бутылка - пока мама в магазине. Пустых бутылок в мусорном ведре никогда не валялось, а те, что рядом стояли на полках в кладовой, были запечатаны. От кого отец прячет улики, недоумевал Даррен, - от жены, сына или от себя самого?
Ссоры в их доме случались все чаще. Не то чтобы у родителей дело доходило до драки, нет, ничего такого, однако злые слова грохотали громче тарелок, разбитых о стену, и травмировали сильнее, чем кулак, летящий в зубы. В таких случаях Даррен просто брал велосипед и ехал на знакомый пустырь. Доставал украденную из магазина зажигалку и принимался жечь старые газеты, в избытке раскиданные по заброшенному полю. Замысловатый танец огня его завораживал, помогал успокоиться и забыть о том, что происходит дома.

Это случилось на День независимости. Даррену к тому времени уже стукнуло четырнадцать, он считал себя взрослым молодым человеком, воровал из магазина сигареты и спички, шпынял малолеток и одноклассников и копил на настоящий Телекастер, как у Кита Ричардса. Близился вечер, отгремел салют в честь праздника. Даррен возвращался домой после встречи с друзьями, от него слегка пахло сигаретами и пивом, но ему было плевать – ведь именно в тот вечер Патти О’Коннор наконец-то позволила себя поцеловать, а ради этого стоило потерпеть очередные вопли родителей – если бы они вообще заметили, что их сын пьян.
Дом был погружен в тишину. Света не было, Даррен несколько раз щелкнул выключателем, но это не сработало. Мальчишка вошел в гостиную, хотел позвать мать, но сильный удар сбил его с ног. «Грабители!» - успел подумать он. Неизвестный схватил его за шиворот, протащил на кухню по полу, залитому чем-то липким, и бросил, как мешок с картошкой. Даррен повернул голову и увидел мать.
Мэри была мертва, в ее груди еще остался кухонный нож, которым ей нанесли еще несколько ударов. Кровь была повсюду, на одежде, на полу, даже текла из ее носа. Попытка подняться ничего не дала, его откинуло назад сильным пинком; убийца навалился сверху, схватил мальчика за шею, и в свете, падающим в окно от уличного фонаря, он понял, что это отец.
В глазах Кевина стояла стеклянная решимость, он смотрел на сына – и будто не узнавал его.
- Думал, вы уже победили, ублюдок? – с ненавистью выплюнул Чейз-старший, сильнее сжимая пальцы на шее мальчика, - Хрена с два! Мы отбили Омаха-Бич, отобьем и всю Францию!
Даррен пытался оторвать от себя его руки, но отец был сильнее. Мальчишка смотрел в его потемневшее, чужое лицо и не понимал, что происходит. Воздух кончался, ему казалось, что это конец, и вдруг он ощутил… что-то. В глазах Кевина Даррен видел отблески взрывов, бегущих людей. Оружие, выстрелы. Море, пляж, потемневший от крови песок. Отец был сейчас там, среди смерти и войны, и не сын лежал перед ним, а немец, фашист. Не кровью собственной жены он был покрыт – а вражеского снайпера.
Даррен чувствовал, как его зрение темнеет; в груди горело, чужие пальцы сжимали горло, не давая воздуху прорваться в легкие. Ему было плевать, что видит отец – он просто хотел, чтобы это прекратилось. Воздух вокруг них нагревался. Даррен вцепился в запястья отца из последних сил, чувствуя жар на кончиках своих пальцев. Он смотрел в глаза Кевина, и тот вдруг закричал, попытался отстраниться, но теперь уже мальчишка держал его, не позволяя отвести взгляд. Противно запахло несвежим подгорелым мясом, и Кевин все-таки вырвался, покатился по полу, зажимая голову руками. Дымились волосы, дым шел из его глаз, рта, носа. Он уже не кричал, а выл на одной ноте, все ниже и ниже, пока не затих – и лишь тогда Даррен перестал чувствовать обжигающее тепло в своих ладонях. Он вдруг почувствовал, что очень, очень устал. Нужно было вызвать полицию… Мальчик не успел додумать эту мысль – и потерял сознание.
Он пришел в себя в скорой, по пути в больницу. Случившееся казалось ему просто каким-то сном. Должно быть, он просто перепил и получил парочку глюков в награду. Мать наверняка едет в машине вслед за ним, и в больнице оторвет ему башку, как только узнает, что стряслось. Почему только в носу до сих пор свербит от этого мерзкого запаха жареных потрохов?
Мэри так и не пришла, ни в первый день, ни во второй. С Дарреном обращались, как с фарфоровой куклой, хрупкой и дорогой. Медсестры боялись с ним разговаривать, только шушукались на посту, и мальчишке удалось подслушать несколько фраз, от которых кровь стыла в жилах.
«Отец спятил и пытался всех убить».
«Посттравматическое расстройство».
«Еще бы, после войны у каждого второго проблемы с головой».
«Говорят, его ударило током. Мозги зажарились ровной корочкой, доктор Эндрюс в восторге, говорит, никогда такого не видел».
Галлюцинации оказались реальностью, и, хоть Даррен не понимал, как именно все вышло, он чувствовал: произошедшее с отцом – его вина. Целиком и полностью. Осознание ударило по голове истерикой и нервным срывом, пару дней мальчишка пролежал на успокоительных, а потом к нему в палату пришел угрюмый мужик. Детектив, - представился он, фамилии Даррен не запомнил. Он задавал неприятные вопросы, ответы на которые мальчик хотел бы забыть, вычеркнуть из памяти, черкал карандашом в блокноте и, закончив, равнодушно спросил: «Ты в курсе, что теперь ты отправишься в приют?».
Через неделю за Дарреном приехали. Леди, которую он видел впервые в жизни, она назвалась сестрой его матери, о которой та никогда не упоминала. Ни словечка. Даррен не верил ей, но ему уже было все равно. Он сделал чертову непонятную штуку и убил собственного отца, почему он должен был беспокоиться из-за какой-то там фальшивой тетки? Разве что опасаться, что теперь и ее убьет.
Наверное, все документы, которые женщина привезла с собой, оказались в порядке, потому что еще через несколько дней, когда Даррена наконец-то выписали из больницы, мистер детектив с явным облегчением сдал его на руки этой дамочке.
«Мы поедем в Блэкспелл», - сказала она.
У нее была красивая машина, и водила она ее сама. Даррен даже позавидовал, ему тоже всегда хотелось свою крутую тачку, чтобы катать девчонок. В багажнике лежали его скудные пожитки, а в кармане у Чейза грела ладонь старая отцовская зажигалка – единственное, что он забрал. Не смог не взять.
Леди рассказала ему всю правду. О его родителях, о магии и о самом Блэкспелле. О Флэймволле, куда они ехали. О ковенах и Академии сакральных искусств, где Даррену теперь предстояло учиться. Он, конечно, сперва не поверил. Рассмеялся ей в лицо, обозвал чокнутой, на что она только усмехнулась. И слово в слово повторила то, о чем мальчик подумал в тот момент, назвала все числа, которые он загадал.
«Разве ты всю свою жизнь не ощущал этого?» - спросила она тогда. – «Того, что ты отличаешься от других людей. Ты не вписываешься в общество, как бы ты ни старался. Ты знаешь вещи, которые не должен знать. Делаешь то, что не под силу простым смертным. Ты особенный, Даррен».
Ты особенный.

Он часто повторял это себе потом, уже в Академии, когда учеба давалась ему из рук вон плохо. Да, первое время в ковене было неплохо, он был под присмотром и чувствовал себя в безопасности… но склонность к безрассудству брала верх над разумом, и Чейзу хотелось безумств. Хотелось острых ощущений, жара пламени на кончиках пальцев, и плевать, что Ева запретила снова что-то поджигать! Огонь был ему другом, только огню Даррен мог доверить, как ему одиноко и скучно здесь, среди таких же, как он.
Наверное, когда Даррен закончил обучение в Академии, преподаватели наконец-то вздохнули спокойно. Впереди разворачивалась целая, казалось бы, бесконечная жизнь, и Чейз собирался не упускать из нее ни дня.
Так же, как и не собирался тратить ее на воплощение в жизнь плана Евы Уинтер. Захватить власть над сознанием людей во всем мире? Звучит как мотивация карикатурного злодея в очередном фильме про Джеймса Бонда. Нет уж, спасибо, люди намного веселее, когда их разумом никто не управляет, - подумал Даррен и под покровом ночи просто сбежал из ковена.

Автостопом, не платя ни цента, он добрался до самого Голливуда, чтобы прогуляться по звездной аллее славы. Начинались семидесятые, тут и там расцветали коммуны хиппи, и их свобода привлекла Даррена. Свобода и красивые девушки, готовые пустить его в свою постель за хорошо забитый косяк.
Одна из девиц позвала его пожить с ней и ее друзьями – на какое-то ранчо на окраине Лос Анджелеса, раньше там снимали вестерны, и Даррену было интересно посмотреть на место, которое видел в кино, своими глазами. Народу там оказалось куда больше, чем Чейз ожидал, но встретили его радушно. Большую часть времени они все веселились, курили дурь, занимались сексом, и, в принципе, Даррена все устраивало. Пару раз, укурившись вусмерть, Чейз даже ходил со всеми в поле – там они зарезали пару куриц, а потом полночи танцевали и пели под луной, заливаясь водкой и закидываясь таблетками. Все было хорошо. Ну, почти.
Был там один парень, Чарли. Чарли был чертовски странным, говорил вещи, от которых у Чейза мурашки шли по коже, и иногда вел себя как полный псих. Цитировал Битлз, обзывал чернокожих, но, к удивлению Чейза ребята слушали его, пораскрывав рты. Однажды Даррен попытался глянуть в его голову, но не выдержал и минуты – такого месива из ненависти и злобы он еще никогда не видел. Это было страшно. Страшнее, чем всполохи войны в глазах отца, потому что гнева в голове Чарли хватило бы, чтоб развязать новую.
В тот же день Даррен собрал манатки и свалил к черту. В это дерьмо вмешиваться он не собирался. Как бы весело ни было на ранчо Спэн, пожалуй, пора было двигаться дальше. Думать о том, что он мог что-то изменить в голове Чарли, аккуратно, как часовщик скрупулезно меняет в сломанных часах деталь за деталь, Даррен себе запрещал.
Он сел на первый попавшийся автобус, не зная, что через несколько недель девушки Чарли Мэнсона войдут в дом по адресу Сьело-драйв, 10050.

В Сакраменто он за сто баксов купил убитый вусмерть Мустанг. Приводил машину в порядок – вместе со своими мыслями. Понятное дело, что так продолжаться не могло, нельзя постоянно сидеть на дури и ни о чем больше не беспокоиться. Но чем заняться вместо этого, Даррен придумать не мог. А потому сел за руль – и по пятой федеральной трассе отправился на север, до Портленда и дальше.
За несколько лет Чейз исколесил весь американский север. Иногда работал – кем придется, просто чтобы попробовать, - иногда внушал людям, что ему их деньги намного нужнее. На юг его не тянуло, юг твердо ассоциировался с Блэкспеллом и родным ковеном, а соваться обратно Даррен, если честно, боялся. Вдруг Ева решит промыть ему мозги и сделать послушным мальчиком, готовым на все ради поставленной любимой Верховной цели.

Мысль улететь из Штатов посетила его однажды вечером, совершенно неожиданно. Перед ним открыт весь мир – Лондон, Париж, Мадрид, Рим, старая Прага, на фотографии которой он засматривался в детстве, найдя какой-то туристический путеводитель.
Жаль было избавляться от машины, но старый приятель, такой же колдун-изгой, как и Даррен, с которым они познакомились на одном из хиппарских фестивалей, согласился присмотреть за малышкой до возвращения Чейза. Можно было отправляться в путь.
Европа встретила колдуна приветливо, солнечной погодой, приветливыми людьми, той особенной атмосферой застывшего в янтаре древнего мира. Десятилетие сменялось десятилетием, а Даррен, казалось бы, не познакомился и с малой частью Старого света. Он путешествовал, привычно стреляя у туристов, преимущественно американцев, деньги, развлекался, заводил знакомства, полезные и не очень.
Иногда Чейз перехватывал новости с родины, и они его, мягко говоря, не радовали. Ураган в Брисдейле, Ева Уинтер, ставшая матерью… Чем дальше, тем тревожнее Даррену становилось. Он чувствовал, что что-то грядет, и какая-то его часть хотела оказаться от происходящего в Блэкспелле подальше, например, во Вьетнаме или Таиланде, где делают массаж сиськами, но в то же время Чейза все сильней тянуло обратно.
Европа тоже начинала бурлить: скользкая политика, грядущая пандемия, народные волнения. Должно было произойти чудо, чтобы все это рано или поздно не вылилось в войну, а оказаться в первых рядах на представлении такого типа Чейз не стремился. Лучше уж попытать удачу в Блэкспелле.
«К черту», - подумал Даррен и отправил из Вены открытку для старины Джонни, предупреждая, что возвращается.

Место рождения: Бостон, США
Нынешнее место жительства: то тут, то там

Шесть неизменных положительных черт характера Вашего персонажа:
- энергия, неутомимость: Даррен всегда за любой движ, кроме голодовки и сухого закона
- оптимизм: стакан не просто наполовину полон, он еще и из золота
- находчивость, изобретательность
- чувство юмора: в каждой шутке есть доля шутки
- общительность: порой складывается впечатление, что этот парень питается не едой, а болтовней
- уверенность в себе: «вы красивая, я чертовски красивый, зачем зря терять время?»

Шесть неизменных отрицательных черт характера Вашего персонажа:
- беспринципность: готов постучать и охотникам, и ведьмам вуду, лишь бы денег дали
- излишнее любопытство: готов выследить единорога в лесу, чтобы проверить, правду ли люди говорят
- легкая инфантильность: не может поставить себе серьезную цель и ее добиться, зато готов страдать из-за сущей ерунды
- непостоянство: быстро загорается идеями, быстро про них забывает
- нетерпеливость: надо чтобы было все и сразу, вотпрямщас